В плену у системы

Семья из Нижневартовска второй год борется за усыновление особенного ребенка из нижегородского детского дома.

Маленького рыжеволосого парня по имени Максим оставили еще в родильном доме. До полутора лет он не слышал и не видел. Он просто лежал в кроватке в доме ребенка и почти все время кричал - от боли, страха, одиночества, умолкая только на короткие перерывы для сна. Однажды совсем ненадолго у него появилась мама - медсестра, которая во время госпитализаций была с ним. Женщина носила малыша на руках, пела песенки, успокаивала, кормила.  Она давала ему стимул расти и развиваться. И Максим очень старался быть хорошим сыном: стал садиться, кушать с ложки, вставать у опоры, даже делать несколько шагов. А главное - улыбаться! Но после лечения он поневоле расстается с няней, и жизнь снова становится кошмаром.  

Мама навсегда
Историю этого ребенка Виктория Силантьева прочла в социальной сети в 2018 году, страничку для поиска семьи Максиму создали волонтеры. Сердце мамы троих детей дрогнуло.
- Няня старалась навещать Максима, но краткие встречи сменялись трудным расставанием, и полной апатией: каждый раз, когда она уходила, мальчик впадал в истерику, терял интерес ко всему, отказывался от игрушек, хотел, чтобы его оставили в покое, - рассказывает женщина. - Об этом рассказывали волонтеры и призывали найти малышу маму навсегда. Я решилась на разговор с мужем и детьми. Не скрывала диагнозов, понимала, на какой ответственный шаг иду. И семья меня поддержала.
Как оказалось, одной поддержки родных людей мало. Есть законы, по которым просто так ребенка не отдают. И это, конечно же, правильно.  Виктория, как того требуют органы опеки, прошла школу приемных родителей и даже стала лучшей ученицей курса. Но и этого было недостаточно. Выяснилось, что доход семьи слишком мал, чтобы усыновить Максима. Семья и правда живет небогато: дочь Силантьевых диабетик и имеет инвалидность, поэтому Виктория вынужденно сидит дома. На жизнь зарабатывает супруг, сотрудник СИЗО в кинологической службе. Ко всему квартира была куплена в ипотеку.
- Благодаря тому, что в Югре стали выплачивать субсидии на погашении ипотеки многодетным семьям, наша сумма ежемесячных платежей по кредиту значительно сократилась, - рассказывает Виктория. - В итоге с учетом зарплаты мужа, социальных выплат и дочкиной пенсией по инвалидности наш доход стал выше прежнего. Это позволило вновь обратиться в опеку.  

Билет в один конец
Супруг Виктории тем временем тоже прошел школу приемных родителей, и в июле этого года семья наконец-то получила от нижневартовских органов опеки «добро» на усыновление. Только к этому моменту Максим из дома ребенка перевели в ДДИ - Замятинский детский дом-интернат в деревне Рылово Нижегородской области.
В прежнем учреждении были только «за», чтобы волонтеры искали малышу семью, но директор ДДИ  отказалась против «пиара». Группу Максима в соцсетях закрыли.
- По сути, дети, которые попадают не в обычный детский дом, а в ДДИ -  «списанные», это билет в один конец, - говорит сотрудник благотворительного детского фонда из Санкт-Петербурга Ольга Костромина, которая активно помогает Виктории все это время. - Жизнь таких ребятишек мучительная и печальная, зачастую они просто лежат, вырванные из привычных условий, крайне депривированные, начинают «сходить с ума» от горя и одиночества. Они перестают хотеть жить, начинается регресс, расстройства психики, аутоагрессия. Им настолько морально плохо, что они бьют себя или бьются обо что то, чтобы физической болью заглушить моральную. Появляется диагноз психиатрия, для коррекции поведения назначаются препараты, которые медленно убивают мозг. Уверена, именно это сейчас и происходит с Максимом.
Ольга рассказывает все это не просто так. Она и сама 14 лет жила жизнью гостевой мамы тяжелого ребенка из ДДИ и может рассказать много примеров нечеловеческого отношения к детям в казенных домах. Виктории Силантьевой тоже пришлось познакомиться со всей этой «кухней» изнутри.
- Получив разрешение, мы вместе с мужем отправились в Нижегородскую область за Максимом, - рассказывает она. - Когда я увидела мальчика то не узнала его: вместо улыбчивого малыша - бледный, худой, с повисшей головой ребенок. Никакой реакции, никаких эмоций. А однажды мы пришли и увидели, как наш рыжик лежит связанный так, как связывают смирительной рубашкой буйных душевнобольных.
Фотография с этой «картиной» хранится у Виктории до сих пор. Руководство ДДИ объясняло это тем, что у пятилетнего парня началась как раз там самая аутоагрессия, он царапал себя до крови, до шрамов.    
Впрочем, буквально несколько встреч с будущими мамой и папой преобразили мальчика. На «знакомство» было отведено 10 дней, но к концу срока Максим заболел, и встречи прекратились. Виктория пришла к директору учреждения с тем, чтобы подписать все бумаги и забрать Максима домой. Но та вдруг заявила, что ребенок не транспортабелен. При этом звучали определенные слова, которые можно принять и за намеки на взятку. Впрочем, Виктория этого не утверждает. Однако факт остается фактом - ребенка семье так и не отдали.

Ничего личного, просто бизнес?
Казалось бы, вот есть семья, готовая взять особенного ребенка и поставить его на ноги, окружить заботой и любовью. Но система категорически не желает соединения. Может быть, потому, что считает Силантьевых корыстными? Что идут они на этот шаг из-за «плюшек», полагающихся от государства опекунам и детям. Нет. Дело в том, что семья хочет усыновить Максима, а не взять под опеку. Усыновленный получит равные права с кровными детьми. И никаких преференций.
Хорошо ли подумали родители, прежде чем пойти на такой шаг? Понимают ли всю меру ответственности? Понимают. И именно поэтому два года борются за Максима и потому пошли в суд доказывать право Максима на семью.
Виктория уже несколько раз ездила в Нижегородскую область, чтобы уладить вопросы. 14 октября должен был состояться суд, на который многодетная мама, конечно, тоже приехала. Но, заседание перенесли на 18 декабря. Говорить о том, чем закончится рассмотрение дела, сейчас трудно.
Органы опеки находятся в тесном контакте с учреждениями и зачастую молча поддерживают стремление детских домов сохранить койкоместа и соответственно финансирование. Как отмечает Ольга Костромина, за  несколько лет ее работы в фонде, лишь 10 малышей оказались в семьях. И почти каждый раз для этого приходилось «воевать».
- Я сталкивалась с постоянным враньем, сокрытием достоверной информации, запугиванием кандидатов, попытками рассорить пару, часто просто издевательствами, - констатирует активистка. - Я видела, как
создают психологически  невыносимые ситуации для кандидатов, как ждут,  когда люди «сломаются».
Многие собеседники «МВ» не сомневаются, что нищий детдом в Нижегородской области не «отдает» Максима тоже просто потому, что не хочет терять деньги, которые выделяются на каждого его «клиента». По некоторым данным, в месяц сумма может доходить до полумиллиона рублей на одного ребенка. Похоже, что, как минимум, Замятинский ДДИ тянет время, иначе как объяснить отсутствие мотивированного отказа Силантьевым в усыновлении Максима? Даже если он действительно нетранспортабелен, как заявляла ранее директор учреждения, документов подтверждающих этого нет. Вместе с тем возможность перевезти «тяжелого» малыша в Нижневартовск имеется.  
Не опускать руки
Небольшое отступление.  Когда этот материал готовился к печати, захотелось искренне сказать «спасибо» социальным службам Югры просто за то, что в нашем регионе нет ни одного детского дома! Ни одного. И не важно, по каким таким причинам. То ли от того, что округ наш финансово благополучный, то ли потому, что живут на Севере люди сильные и добрые. Но факт остается фактом: на начало 2019 года у нас числилось около восьми тысяч сирот, 99,5 процентов из них воспитываются в приемных семьях, которые всячески поддерживают. А зарабатывать на  детях, к счастью, у нас считается стыдным и подлым.
К решению проблемы семьи Силаньтевых подключилось много хороших и бескорыстных людей из разных уголков страны. Включилась в работу и уполномоченный по правам ребенка в Югре Татьяна Моховикова.