Не сдавшие свой дом врагу

27 января мы будем вспоминать одну из значимых дат Великой Отечественной войны. Дату, связанную с непомерным человеческим страданием и мужеством, героической стойкостью духа и немыслимой физической выносливостью. 27 января 1944 года была снята блокада города Ленинграда. 872 дня продолжалась самая кровопролитная и героическая осада в истории человечества.

Ленинград был лакомым куском для Гитлера. Захват Москвы он предполагал произвести только после захвата этого города, второго по значению в СССР, и Кронштадта. В Ленинграде на тот момент проживало около 3,2 млн человек. Чем же он был привлекателен для завоевателей, помимо того, что считался второй столицей государства? Дело в том, что город на Неве давал стране Советов почти четверть от всей продукции тяжёлого машиностроения и треть продукции электротехнической промышленности, в нём действовало 333 крупных промышленных предприятия. Примерно 75% выпускаемой продукции приходилось на оборонный комплекс, для которого был характерен высокий профессиональный уровень инженеров и техников. В городе было 130 научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро, 60 высших учебных заведений и 106 техникумов.

С захватом Ленинграда немецкое командование могло бы овладеть мощной экономической базой Советского Союза, захватить или уничтожить Балтийский военно-морской, а также огромный торговый флот, закрепить своё господство на Балтийском море и обезопасить поставки руды из портов Норвегии для германской промышленности.

30 августа 1941 г. город оказался в германских тисках. 8 сентября немцы перекрыли железную дорогу Москва–Ленинград, взяли Шлиссельбург и окружили Ленинград с суши. Начались кровопролитные бои на Пулковских высотах и южных окраинах города. 9 сентября в Ленинград прибыл Г.К. Жуков. Отстранив от командования Ворошилова, он отменил все приготовления к сдаче города. Было приказано защищать Ленинград до последнего человека.

Опасаясь больших потерь при штурме, Гитлер приказал начать долговременную осаду, решив извести ленинградцев голодом. Помимо бедственного положения с продуктами и начавшегося почти сразу после осады голода, город на Неве подвергался постоянным бомбёжкам и артобстрелам. Фашисты методично разрушали любимое детище Петра Великого. За время блокады немцы обрушили на Ленинград 100 тысяч бомб и 150 тысяч снарядов…

К моменту полной блокады удалось эвакуировать в тыл менее 500 тыс. ленинградцев. В городе оставалось 2,5 млн граждан, в том числе 400 тыс. детей. Об ужасах и лишениях блокадных лет написано немало. Есть документальная литература, есть художественные произведения. Выжившие ленинградцы вспоминали военные годы как страшный сон. Самым тяжёлым испытанием для них стал, всё-таки, голод. Изматывающий, лишающий сил и веры в завтрашний день голод, от которого нет спасения. Даже сегодняшние школьники, знающие так мало о Великой Отечественной войне, о её больших сражениях, тем не менее, знают о блокаде Ленинграда. О том, что суп из мыши или воробья – неслыханная роскошь, ибо всех птиц и зверьков, кого смогли поймать, ленинградцы съели почти сразу.

С 20 ноября 1941 г. ежедневная норма хлеба для рабочих составляла всего 250 г., а для служащих, иждивенцев и детей – вдвое меньше. Маленький сырой кусочек, состоящий из отрубей и небольшой части муки. В довершение всего вышла из строя система городского водоснабжения, и воду пришлось брать из Невы и каналов.

Люди умирали. От голода и возникших на его фоне тяжёлых недугов, от холода и горя, от вражеского снаряда. Умирали дома и на работе, падали замертво прямо на улицах любимого города, который всё-таки не сдали врагу. 24 января 1944 г. силами Волховского и Ленинградского фронтов предпринято наступление, в результате которого 27 января была полностью снята блокада. В городе к этому времени остались в живых 560 тысяч жителей. Вечная память героям Ленинграда!

Кондинский район не остался в стороне от ленинградской беды. На нашей земле в годы войны нашли приют и утешение дети великого города. В Лиственичном живёт 95-летняя Ангелина Павловна Карфидова, которая в 1940-е работала воспитателем в детском доме для маленьких ленинградцев. В редакции «КВ» хранится её рукописный рассказ о том времени. Приводим его с некоторыми сокращениями.

«Ленинградцы в Лиственичном

Ангелина КАРФИДОВА
В августе 1942 года привезли в наш район эвакуированных из Ленинграда детей. И открыли детдома в Лиственичном и Ягодном.

Директор Мария Никитична Ткачук, завуч Антонина Михайловна Старкова и все воспитатели были ленинградцы: Дина Васильевна, Антонина Ивановна, Розалия Владиславовна (фамилий их я не запомнила) и Пётр Иванович Клинов, старичок 70 лет, ответственный за группу мальчиков 4 класса.

Все педагоги с солидным стажем и опытом по-отечески и по-матерински опекали своих воспитанников. «Наша задача, – говорили они, – ни одного ребёнка не потерять в Сибири».

Колхозники встретили этих истощённых, измученных ребятишек как своих родных. Всё лучшее, что могло дать колхозное хозяйство, старались отдать детям ленинградского детдома: молоко, мясо, яйца, овощи.
Жили ленинградцы в посёлке до конца войны.

В 1943 году, окончив школу, я летом работала звеньевой с группой ленинградских ребят на прополке хлебов. Воспитателем я пришла работать в детдом в декабре 1944-го. Директор не сразу приняла меня на работу, ведь все воспитатели были в возрасте от 53 до 70 лет. «Ну, поглядим, что получится», – сказала она. А у меня всё получилось.

Мне дали мальчиков 1-3 классов, но всё равно работать приходилось со всеми детьми. В моей группе самый младший был Славик Кочетов, учился он в 1 классе, хотя ему было уже 9 лет. Его брат Олег – в 6 классе. Олегу 15 лет, очень умный, рассудительный, способный к учёбе мальчик. Мама их умерла за год до эвакуации. Олег рассказывал: «У мамы было больное сердце. Она могла спать, лишь сидя в кресле. Однажды, когда почувствовала себя лучше, повела меня к зданию Ленсовета и сказала: «Если со мной что случится, идите сюда со Славиком». Как-то утром, проснувшись, я окликнул маму, а она не ответила. Я вскочил, схватил её за руку. Рука была холодная. Я закричал: «Славка, мама умерла!»

Поплакав, мальчики крикнули в форточку проходившей мимо женщине: «Тётенька, у нас мама умерла!» Тётенька ответила: «Что поделаешь, мальчики, не у вас у одних». Затем пришли мужчины из похоронной команды и маму унесли. Олег взял Славку за руку, и пошли они в Ленсовет. Там их отправили в детдом.
Дети постоянно вспоминали свой Ленинград. Они рассказывали, как на крышах тушили немецкие зажигалки – бросали их в ящики с песком, как с мамами ходили на Неву за водой. А Костя рассказывал, как папе его удалось где-то достать клея, и мама сварила кисель: «Хорошо поели. Только от него, говорят, кости слабеют».
Тамара Храпкова часто плакала, ложась спать. «Ты что, Тамарочка?» – «Маму вспомнила». Погладишь по головке и всё. Что тут скажешь?

Надо было как-то отвлекать эти детские исстрадавшиеся души от тяжёлых воспоминаний. Дети часто просили, рассказать им что-нибудь. Я по возможности старалась больше читать, чтобы было что рассказывать.
Ленинградские дети отличались своим поведением, своей культурой. Я не помню ссор, тем более драк. Старшие ребята наставляли младших: «А ты подумал, что о нас будут говорить, когда мы уедем? Не позорь ленинградцев».

Я училась работать с детьми, благодарна ленинградским педагогам за то, что они всегда умели правильно и ненавязчиво подсказать мне, как надо поступать в том или ином случае. Я ставила перед собой цель – никогда не раздражаться, не показывать этого ребятам. Ведь это дети, пережившие бомбёжки, смерть родных, голод, болезни. Я любила их всех, как родных, и проводила в детдоме не шесть рабочих часов, а все 12 и больше. И, не хвалясь, скажу, что дети меня уважали.

Хоть и старались получше кормить ленинградских детей, и не блокадные 125 граммов получали они, но всё-таки это была неполноценная пища. Суп, в целях экономии, варили с нечищеной картошкой, 400 г. хлеба на день развешивали очень точными порциями. Если при резке хлеба оставались крошки, их тут же прикладывали к кустку, чтобы ни одного грамма не пропадало. Очень ослабленным детям давали «усиленное» питание: на завтрак по 20 г. масла вместо 10 обычных. По воскресеньям всем – по булочке стряпанной. Но, конечно, дети ели не досыта, ведь они росли.

9 мая 1945 года, когда я была дома, забегают несколько девочек с красным флагом: «Ангелина Павловна, война кончилась! Домой! Домой!», обнимают, целуют. Затем был митинг у школы, где собрался весь посёлок, слёзы радости, надежды и горькие слёзы о тех, кто уже не вернётся. Дети все были возбуждены: домой! Но сколько поникших лиц сирот. Вот Нина Лебедева: «А у меня там никого нет, никто не ждёт»…

Они уехали в начале июля. Я провожала их до Нахрачей. Утром перед Нахрачами вышла на палубу, села на скамейку. А тут мальчик-четвероклассник Лёнечка Горохов подбежал, обнял меня, я посадила его к себе на колени. Поднимается на палубу воспитательница. «Лёнечка, ты что это?» – упрекнула она его. А он прижимается ко мне: «Антонина Васильевна, ведь в последний раз!»

Пароход пристал к берегу. Минуты расставания. Все ребятишки подбегают прощаться, я плачу, будто родных провожаю. Люди вокруг недоумевают. Пароход пошёл дальше, дети махали руками, затем подбрасывали вверх пилотки, пока пароход не скрылся за мысом…»

Врезка:
Ангелину Павловну в Лиственичном знает и стар, и млад. Школьникам рассказывают о ней на уроках, многие из них лично встречались с живым свидетелем суровых военных лет, одним из первых жителей посёлка, построенного её репрессированными родителями.

Наша землячка, несмотря на трудное послевоенное время совместно с супругом Юрием Петровичем воспитали троих сыновей: Сергея, Виктора и Николая. К слову, муж был фронтовиком – гвардии старшина Карфидов. В мирное время работал педагогом.

Сегодня Ангелина Павловна живёт одна, но вниманием не обделена. Близкие и родные, да и просто односельчане навещают её часто. С заботой опекают нашу героиню и сотрудники социальной сферы. Далеко в прошлом у пожилой женщины горести детства «врага народа», трудной военной молодости, а оберегать и уделять внимание таким людям – наш долг и в какой-то мере, дело чести.