Невидимый фронт. Часть 2

В годы Великой Отечественной девиз: «Все для фронта, все для Победы» касался всех, даже самых отдаленных сел и деревень СССР. Сургут и район, стоявшие на одной из самых больших, глубоководных рек в мире, окруженные лесами, богатыми на грибы и ягоды, травы и зверье, вышли на передовую промышленного производства. Рыбзавод, который работал в Черном Мысу с 1930 года, демонстрировал небывалые объемы производства консервов.

«42 год, немецкие войска подходят к Одессе. В Одессе начинается большой процесс эвакуации всего промышленного оборудования, технического оборудования, отчасти гражданского населения. В общем, одним из основных объектов, который связал Сургут и Одессу, стала Одесская рыбоконсервная фабрика. В рамках принятых постановлений Правительства, Одесская фабрика эвакуируется в Сургут. И надо сказать, что был, наверное, единственный уникальный случай в том смысле, что такое большое предприятие из Одессы так глубоко передислоцировалось - аж на север Тюменской области. Такой отдаленный момент. В основном сюда было эвакуировано рыбоконсервное оборудование в помощь уже существующему Сургутскому рыбокомбинату. И поставлена задача была в кратчайшие сроки наладить производство рыбных консервов, вообще в принципе рыбной продукции для того, чтобы направлять ее на помощь фронту. Это было весной 42 года, к началу 43 года одесское оборудование уже вступило в производственный строй, и к 43 году комбинат уже начал выполнять задачу по передаче консервной продукции и , в общем, всей продукции рыбокомбината», – кандидат исторических наук, научный сотрудник лаборатории исторических исследований СурГПУ Максим Мостовенко.

«Уже в 43 году выпускается миллион консервов, а уже в 44 году – полтора миллиона консервов, которые идут в качестве продовольствия на фронт», – старший научный сотрудник Сургутского краеведческого музея Лилия Шаймиева.

280 тысяч центнеров рыбы поймали в Сургуте за все военные годы. План по рыбодобыче не только был кратно увеличен, но и перевыполнялся. Местные – а к станкам встали и женщины, и подростки – производили консервы для Красной Армии, не жалея себя. Им там на фронте несладко, а нам тут чего?

«Здесь, как и во многом в то время, произошел некий отказ, частичный отказ от разделения профессий на чисто женские и чисто мужские. Условия войны в некоторой степени заставляют сместить некоторые моральные, сложившиеся рамки. Если говорим о женщинах, то здесь, опять же, очень яркий пример желания помочь фронту, желания помочь всем - это о пять же, та же рыбная промышленность. Рыбокомбинат, путина конца 43-44 год, добыча рыбы. Женщины тянут невод, и в какой-то момент невод застревает и не может выйти. И женщинам пришлось прыгать в эту ледяную, студеную воду.08.58 + 09.00.В воспоминаниях современников - никто не задумывался, что это может как-то повредить здоровье, нарушить его. Это было необходимо, нужно было заготовить именно этот объем, вытащить этот невод с рыбой. Вспоминают, что женщины потом очень долго плакали и не могли унять озноб, потому что было холодно», – кандидат исторических наук, научный сотрудник лаборатории исторических исследований СурГПУ Максим Мостовенко.

«Ребята, которые взрослые, перед фронтом нас давали им, чтобы они учили нас ставить сетки, потому что они уходили на фронт, а учиться надо было. Работали на рыбалке, рыбачили. Потом я работала в бондарном цехе, на Каменном Мысу был из бараков сделан цех, приспособлен. Мы отсюда, с Черного Мыса, туда ходили пешком на работу. Делали бочки, в которые рыбу солили, и вот эти бочки отправляли на фронт. Первые бочки, мы сами учились, слепишь, она развалится, все, из нее же побежит. Надо научиться эту клепку готовить. Мы готовили сами, заготовляли клепку, лес, делали бочки, а наши труды шли для соления рыбы. На фронт отправляли целыми пароходами, другого транспорта здесь же не было, только пароход. И на фронт людей отправляли тоже только пароходом», – труженица тыла Валентина Хижнякова.

Местные занимались не только добычей рыбы. Женщины и подростки, взяв в руки ружья, вышли на охоту. Сибирскую пушнину, которая издавна ценились на всей планете, сдавали – у союзников СССР за меха выменивали или приобретали танки и самолеты.

«Если мы говорим о лесной промышленности, то здесь лесозаготовки, древесина поступала, опять же, условно говоря, в фонд фронта. Поставлялась авиационная фанера, авиационное дерево, деревянные болванки для винтовок Мосина знаменитых - это то, что касается лесной промышленности. Если говорим о пушнине, то пушнина все-таки имела место быть, но не в столько значительных и больших объемах, как это могло бы быть, связано это было, прежде всего, с тем, что опытные охотники, мужчины, они ушли на фронт. Соответственно, в охотничий промысел включились женщины, подростки, их эффективность была чуть меньше. Но полученная пушнина шла, прежде всего, на оплату таких вещей, как ленд-лиз, часть поставленной техники закрывалась продажей пушнины. Максимум, достигнутый по продаже пушнины от района, варьировался где-то в пределах от пяти миллионов рублей, опять же, на конец 43, 44 год. Если говорить о дикоросах, то здесь, это прежде всего, сбор ягод, изготовление из этих ягод концентратов для напитков, компотов. Это все тоже отправлялось, но перерабатывалось оно уже не на территории Сургутского района, отправлялось на другие предприятия, где из них готовили концентраты, и эти концентраты отправлялись на фронт», – кандидат исторических наук, научный сотрудник лаборатории исторических исследований СурГПУ Максим Мостовенко.

200 посылок ушли на фронт из Сургута и района тогда. В каждой лежали теплые вещи – носки, варежки. Эти изделия, с любовью и теплотой сделанные местными жителями, стали хорошим подспорьем для бойцов Красной Армии в суровые советские зимы.

«Вся наша страна жила под девизом «все для фронта, все для победы». Уже в самые первые дни войны вся экономика нашей страны была поставлена на военный лад, и началась массовая эвакуация предприятий я приграничных территорий, над которыми нависла угроза оккупации. Только за первые полгода с приграничных территорий, с территорий, находящихся под угрозой оккупации немецкой, было вывезено около 2,5 тысяч предприятий. За первые полгода. Эвакуировано 10 миллионов рабочих и инженеров. Вот одна из фабрик разместилась на территории Сургута, рыбоконсервная фабрика, которая впоследствии, все это оборудование осталось, и впоследствии рыбоконсервная фабрика переросла в Сургутский рыбокомбинат, который был ведущим предприятием на протяжении долгого времени в нашем городе, нашем регионе. И, к сожалению, только в 2004 году был вынужден закрыться», – старший научный сотрудник Сургутского краеведческого музея Лилия Шаймиева.

«В 44 году происходит объединение трех рыбокомбинатов - Сытоминского, Ляминского и Локосовского комбинатов, плюс Сургутский, в 44 году появляется большой Сургутский рыбзавод, который, по сути, стал одним из таких вестников будущей индустриализации региона. И чуть более уже в поздний период, в 50-х, второй половине 50-х, именно сургутский комбинат стал таким вестником индустриальной основы всего, что случилось дальше. То есть появившаяся потом нефтяная промышленность во многом подтолкнула на дальнейшее развитие», – кандидат исторических наук, научный сотрудник лаборатории исторических исследований СурГПУ Максим Мостовенко.

Дети и подростки днем учились, вечерами и ночами работали, помогая матерям, сестрам и старикам. Все, что им удалось выручить, шло на нужды фронта. Кстати, после освобождения Украины восстановлению Запорожской области помогал Сургут. Как финансово, так и продуктами.

В первый год войны из Сургута и района на войну ушли 767 жителей. В 1942-м, самом тяжелом для СССР, году тяжелых потерь, надежд на то, что победа будет за нами, на поля боев отправились уже свыше тысячи мужчин. 42-й стал самым массовым по призыву для Сургутского района – на передовую ушли 1010 человек.

«Призыв начался весной 1942 года. Тяжело и трудно описать, что творилось в Сургуте у здания военкомата, на пристани… это были самые многолюдные проводы новобранцев – уезжало около тысячи человек…», – воспоминания Надежды Бахлыковой (Бронниковой), семья спецпереселенцев.

1942 год. Призываться в ряды Красной Армии получают право женщины, а также спецпереселенцы. Репрессированные освобождались от наказания, восстанавливались в правах, отправлялись в военкоматы. Изменить свое решение, а в 41-м году раскулаченных на фронт не брали, советские власти были вынуждены после огромных потерь, которые понесла Красная Армия в первые месяцы сражений с фашистами.
11 апреля 42 года Государственный комитет Обороны принял постановление, согласно которому трудопоселенцев из числа «бывших кулаков» разрешалось призывать на военную службу.

«Государственный Комитет Обороны
Постановление № 1575сс от 11 апреля 1942 года
Москва, Кремль.
Вопросы НКО
1. Выделить и передать Главупраформу в период с 15 апреля по 15 мая сего года 500000 человек, годных к строевой службе в армии, в том числе:
а/ 100 000 человек за счет разбронирования военнообязанных, пользующихся отсрочками по мобилизации с распределением количества призываемых по Наркоматам, согласно приложению № 1;
б/ 100 000 человек 1922, 1923 годов рождения, не призванных в армию;
в/ 150 000 призывников 1922 и 1923 годов рождения и военнообязанных до 30 лет включительно из числа среднеазиатских национальностей;
г/ 65 000 человек за счет тщательного пересмотра ограниченно годных и освобожденных ранее по состоянию здоровья от службы в армии;
д/ 50 000 военнообязанных, находящихся в милиции и военизированной охране;
и/ 35 000 человек за счет тщательного отбора детей переселенцев и переселенцев призывного возраста.
...Обязать начальника Главупраформа товарища Щаденко использовать выделяемые согласно настоящему постановлению 500.000 человек на укомплектование запасных частей для подготовки маршевых пополнений и на доукомплектование выводимых с фронта стрелковых дивизий, а также на формирование танковых и других специальных частей»

В июне 42 года по специальному постановлению Государственного комитета Обороны план мобилизации трудопоселенцев в Красную Армию был увеличен до 50 тысяч человек. Всего с начала войны на фронт ушла почти 61 тысяча таких граждан, большая часть из них — после 1 января 42 года.
Приказом НКВД члены семей трудовых поселенцев, которых призывали в Красную Армию, снимались с учета трудовой ссылки, получали паспорта. С 42 по 44 годы на фронт мобилизовались мужчины из Черного Мыса, Нового Покура, Погорельска, Банного, Высокого Мыса, Песчаного, Озерного, Ямского, Ореховского, поселка Зарям. Всего на фронт из Ханты-Мансийского национального округа ушли 1200 переселенцев.

«Спецпереселнцы по началу имели очень ограниченные права, а самое важное, что они не имели права покидать места поселений, любое, вплоть до уголовного наказания вводилось в отношении людей, которые покидали поселок без разрешения коменданта. Все население былро приписано к поселкам. И уже тогда же, в 42 году, когда разрешается, спецпереселенцев начинают призывать на фронт, главное послабление – члены семей тех, кто был призван на фронт.29.59 + 30.05. имеют право покинуть поселок и переехать на другое место жительства. Я не случайно обращаю ваше внимание на спецпереселенцев, потому что в нашем Сургуте – два героя Советского Союза. Тулебай Аджибраевич Ажимов, Иван Васильевич Корольков – оба они из семьи спецпереселенцев. Тулебай Ажимов, он был сослан вместе с семьей из Астраханской области, проживал в поселке Черный Мыс, а Иван Васильевич Корольков, он уроженец села Тундрино. Его семья была репрессирована, отец был в 38 году расстрелян, сами они были сосланы в Обдорск, ныне Салехард тоже как спецпереселенцы», – старший научный сотрудник Сургутского краеведческого музея Лилия Шаймиева.

Спецпереселенцы воевали наравне со всеми. Их не преследовали, не ограничивали. Права у них на фронте были такие же, как и у, если можно так сказать, вольного населения, мобилизованного ранее.
Василий Беломоин, младший лейтенант, командир взвода 28-й отдельной стрелковой роты отдела контрразведки «Смерш» второй ударной армии.
Николай Колташев, младший сержант, разведчик-наблюдатель 7-й воздушно-десантной гвардейской дивизии.
Илья Поспелов, сержант, второй наводчик третьего орудийного расчета второго взвода третьей батареи 459-го отдельного армейского артиллерийского зенитного полка противовоздушной обороны.
Николай Слинкин, красноармеец.
Борис Бердюгин, младший сержант, младший лейтенант, воевал в составе 147-го стрелкового полка 43-й стрелковой дивизии Ленинградского фронта.

«Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки,—
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна ни покрышки.
И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;
Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе;
Где травинку к травинке
Речка травы прядет, —
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.
Летом горького года
Я убит. Для меня —
Ни известий, ни сводок
После этого дня.
Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю,
Наш ли Ржев наконец?
Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?..
Этот месяц был страшен,
Было все на кону…», – Александр Твардовский.

Это отрывок из стихотворения Александра Твардовского, написанного в 1946 году. Ржевская битва стала одной из самых напряженных за все время Великой Отечественной. Твардовский писал: «…Впечатления этой поездки были за всю войну из самых удручающих и горьких до физической боли в сердце. Бои шли тяжелые, потери были очень большие, боеприпасов было в обрез — их подвозили вьючными лошадьми. Вернувшись в редакцию своей фронтовой «Красноармейской правды», которая располагалась тогда в Москве, в помещении редакции «Гудка», я ничего не смог дать для газетной страницы, заполнив лишь несколько страничек дневника невеселыми записями…».

«Ржевская битва, 42-43 год, 14 месяцев шла эта битва. Эта территория была не только за город Ржев, была охвачена вся Московская, Калининская, ныне Тверская, Тульская области, .и вся эта территория была охвачена очень ожесточенными сражениями. В Ржевской битве принимала участие 362 Омская стрелковая дивизия, и главная задача их была, сосредоточены были они в районе Красной поляны, а потом в районе сел Белое, Карпово в Нелидовском районе Тверской области. И главная задача их была удержать именно этот плацдарм ценой человеческих жизней. В этой дивизии погибло 14 тысяч воинов-сибиряков. Среди них были и сургутяне. Ценой человеческих жизней им удалось отстоять этот плацдарм. Вообще Ржевская битва была очень тяжелой, поскольку Германия направила лучшие свои силы. Основная задача была захватить Ржев, удержать Ржев, подойти близко к Москве, а затем оккупировать Москву, это была задача немецкого командования. В то же время Советское командование выдвинуло требование удержать Ржев, отстоять Ржев, измотать противника, чтобы он не мог собрать силы и направить лучшие свои силы под Сталинград и на Москву»

Немцы хорошо подготовились для этого сражения. Ведущая боевая техника, которая наносила удары по советским бойцам, была качественно подкреплена авиацией. Красная Армия была укомплектована не так хорошо, по большому счету, порой рассчитывали лишь на свое мужество, на личную силу каждого, кто воевал подо Ржевом. Его удалось отстоять, но город был практически стерт с лица земли. Из 56 тысяч довоенного населения в живых остались примерно 300 человек. Ржев стал базой для концлагерей фашистов, лагерей для военнопленных. С воздуха Ржев бомбили все – и германские, и советские самолеты.

В составе 362-й стрелковой дивизии воевали и сургутяне. На поле боя остались Владимир Кондряков, рядовой 1510 стрелкового полка, Леонид Комлев, сержант, командир отделения 362-й стрелковой дивизии. Воевали подо Ржевом Павел Животиков, старший сержант, секретарь политотдела спецчастей 39-й армии, Петр Захаров, старший сержант, командир отделения 132-й отдельной стрелковой бригады Калининского фронта, наводчик второй пулеметной роты 1558-го аэродромного полка противовоздушной обороны первого Прибалтийского флота, Степан Кондаков, старший сержант 1240-го стрелкового полка 385-й стрелковой дивизии, красноармейцы Константин Торопчинов и Александр Чащин.

«Среди погибших есть и Шишкин Григорий Прокопьевич, главный редактор нашей сургутской, местной газеты, ушел на фронт добровольцем. Был редактором дивизионной газеты 362-й стрелковой дивизии, и в 42 году во время этих сражений под Нелидово погиб»

В нашей сургутской газете «Колхозник» потом выйдет статья «В редакцию не вернулся», посвященная Григорию Шишкину. О военной службе, о подвиге и героической смерти корреспондентам рассказывал однополчанин сургутянина Василий Лаврентьев:

«В январе 1942 года дивизия прибыла на Калининский фронт. Свой боевой путь она начала в районе Нелидова, где шли жестокие бои. Жаркая схватка развернулась за деревни Мостовую и Карпово. Когда была освобождена деревня Карпово, редактор дал задание политруку Шишкину пройти в населенный пункт, взять сведения о трофеях и организовать материал в газету. Редакция наша тогда размещалась в разбитой деревушке Никитинка.
Немцы, выбитые из Карпова, отошли в лес метров на 400-500 от околицы и там окопались. Когда мы шли в деревню, фашисты нас не заметили, а когда под вечер возвращались обратно, они засекли нас. Я был направлен с Григорием Прокопьевичем как связной и шел метров 15-20 впереди: так было положено связному. Однако немцы смогли различить: кто из нас офицер и кто солдат. И первый выстрел они сделали по политруку, именно на нем был белый полушубок и белая шапка. Такая одежда отличала командира от рядового.
Первая мина разорвалась позади меня, вторая ухнула впереди. Потом было еще несколько разрывов, затем все смолкло. Не вставая со снега, я позвал Григория Прокопьевича:
- Товарищ политрук, живы?
Но он не ответил. Подполз к нему, вижу, вся голова в крови, командир мой без сознания, но жив. А когда пришел в себя, приказал мне немедленно возвращаться в Карпово и доложить о случившемся.
Было уже совсем темно, когда я вернулся в деревню. Доложил дежурному офицеру о тяжелом ранении политрука, а сам направился в редакцию к Иванову. Больше Григория Прокопьевича Шишкина я не видел. Утром следующего дня редактор сказал нам, что политрук Шишкин скончался по дороге в госпиталь.
Так погиб редактор Сургутской газеты Григорий Прокопьевич Шишкин, человек, горячо любивший жизнь, истинный патриот своей Родины, член ленинской партии коммунистов…»

В Ржевской битве погиб и сургутянин Сергей Валерьянович Кольцов. Младший лейтенант, командир огнеметного взвода. Он ушел на фронт, окончив Новосибирское военно-пехотное училище. Семья Сергея Кольцова получила извещение о смерти 4 августа 42 года. Буквально за две недели до гибели Сергей писал брату Вениамину:

«Столь много у меня было различных переживаний, что трудно будет описать хотя бы часть ее. Их можно заменить одним словом – воюю. Писание этого письма сопровождается раскатами артиллерийских залпов и трескотней пулеметов. На днях видал работу Катюши, ты по всей вероятности слыхал о работе фронтовой Катюши (машине…). Впереди нас метров 800 был опорный пункт немцев… из деревень, десятка окопов, блиндажей, дзотов, проволочных заграждений и т.д. Вокруг деревни роща, полотно железной дороги, а через 30 минут – настала наступление. Середина дня густой дым, подбитая земля, горящая роща, сплошной стон от разрыва снарядов, вспышки багрово-красного пламени… Вверху гул немецких самолетов…
Сейчас я нахожусь в 10 километрах от передовой, строим оборонительные рубежи»